Лионесс: Сад принцессы Сульдрун - Страница 82

Эйлас ограничивался дежурными высказываниями типа «Бесспорно!», «Так я и думал!» и «Увы, бывает и такое». Но этого оказалось достаточно — особенно после того, как Эйлас заказал еще пива на двоих, тем самым подстегивая велеречивость собеседника.

«Боюсь, что далеко идущие замыслы короля Казмира заранее обречены на провал — хотя, если бы Казмир услышал мое мнение, он мигом приказал бы подвесить меня за одно место. И все же, дела могут пойти еще хуже — все зависит от тройского престолонаследия».

«Каким образом?»

«Свирепый король Гранис состарился — никто не живет вечно. Как только Гранис помрет, корона перейдет к Осперо — ему-то свирепости как раз не хватает. Сын Осперо утонул в море, и теперь наследником Осперо будет сын Арбамета Трюэн. Если Осперо умрет раньше Граниса, принц Трюэн сразу получит корону. А Трюэн, говорят, только и ждет повода повоевать — и всем нам в Лионессе придется туго. На месте короля Казмира я вел бы переговоры о перемирии на приемлемых условиях, пока еще не поздно, и отложил бы грандиозные планы».

«Вполне возможно, что так было бы лучше всего, — согласился Эйлас. — Но как насчет принца Арбамета? Разве не ему принадлежит преимущественное право престолонаследия?»

«Арбамет умер от ушибов, когда свалился с лошади — больше года тому назад. И какая разница, в конце-то концов? Один принц, другой принц — у всех у них мозги набекрень! А тройский флот настолько силен, что теперь даже ска их сторонятся. Я слишком много болтаю — глотка пересохла! Не выпить ли нам еще, как ты думаешь? Разорись еще на кружку пива для ветерана-наемника?»

Эйлас неохотно подозвал паренька-официанта: «Еще кружку этому господину! Мне больше не нужно».

Биссанте продолжал болтать, а Эйлас мрачно размышлял над тем, что услышал. Когда они отплывали из Домрейса на «Смаадре», принц Арбамет, отец Трюэна, был жив. Престолонаследие было прямолинейным: от Граниса, в связи с отсутствием у короля отпрысков мужского пола, трон переходил к его старшему брату Арбамету, затем к Трюэну как старшему сыну Арбамета, и так далее. В Иссе Трюэн навестил капитана тройского судна и, по-видимому, узнал о гибели своего отца. Смерть Арбамета сделала процесс престолонаследия, с точки зрения Трюэна, мучительно несправедливым: теперь после кончины Граниса корона перешла бы к Осперо, а от Осперо — к его старшему сыну Эйласу. Трюэн, таким образом, оставался с пустыми руками!

Неудивительно, что Трюэн вернулся на корабль угрюмый и злой, как черт. И теперь совершенно ясно, почему он воспользовался первой же возможностью отправить Эйласа на тот свет!

Эйласу совершенно необходимо было срочно вернуться в Тройсинет — но как быть с Друном, его сыном?

Словно отвечая на его мысли, Биссанте хлопнул Эйласа по плечу шершавой багровой ладонью: «Гляди-ка! Повелители Лионесса соизволили подышать вечерним воздухом!»

В авангарде гарцевали два всадника-герольда, в арьергарде шли двенадцать солдат в парадных мундирах: вниз по Сфер-Аркту катился роскошный открытый экипаж, запряженный шестеркой белых единорогов. На заднем сиденье, лицом вперед, ехали король Казмир и четырнадцатилетний принц Кассандр, стройный и пучеглазый. Напротив в длинном зеленом шелковом платье сидела королева Соллас в компании Фарёльты, герцогини Рельсиморской, державшей на коленях — точнее, старавшейся удержать — темно-рыжего младенца в белой сорочке. Невзирая на упреки леди Фарёльты и явное раздражение короля, ребенок во что бы то ни стало решил залезть на спинку сиденья. Королева Соллас молча смотрела в сторону.

«Вот она, королевская семейка! — благосклонно махнув рукой, Биссанте решил объяснить простаку-провинциалу, кто есть кто. — Король Казмир, принц Кассандр, королева Соллас и леди… не припомню, как ее зовут. А у нее на коленях — малолетняя принцесса Мэдук, дочь принцессы Сульдрун, которая повесилась».

«Принцесса Мэдук? Дочь?»

«Так точно — говорят, у нее бедовый нрав, — Биссанте покончил с остатком пива. — Тебе повезло, парень! Не каждый день удается посмотреть на королевский кортеж! А теперь мне пора вздремнуть часок-другой».

Эйлас поднялся к себе в каморку. Усевшись на стул, он развернул магическое зеркало, Персиллиана, и поставил его на тумбочку у изголовья кушетки. Зеркало, будучи явно в ироническом настроении, сначала отразило Эйласа вверх ногами, потом Эйласа горизонтально, потом противоположную стену без Эйласа, потом окно каморки, выходившее на конюшни и, наконец, грозную физиономию короля Казмира, заглядывающую в окно.

«Персиллиан!» — тихо позвал Эйлас.

«Я здесь».

Эйлас чрезвычайно осторожно выбирал слова, чтобы какое-нибудь случайное замечание нельзя было истолковать как вопрос: «Я могу задать тебе не больше трех вопросов».

«Можешь задать и четвертый — я отвечу и освобожусь от заклятия. Ты уже задал один вопрос».

Эйлас продолжал еще осторожнее: «Я хочу найти своего сына, Друна, взять его под опеку и как можно скорее безопасно вернуться с ним в Тройсинет. Скажи мне, как лучше всего это сделать».

«Ты должен сформулировать свое требование в виде вопроса».

«Каким образом я могу сделать то, о чем я только что говорил?»

«Ты перечислил три цели. Таким образом, ты желаешь задать сразу три вопроса?»

«Хорошо: как мне найти моего сына?»

«Спроси Эйирме».

«И это все? — вскричал Эйлас. — Два слова?»

«Ответ достаточен», — сухо обронил Персиллиан и замолчал. Эйлас завернул зеркало в кусок материи и засунул его под соломенную подстилку кушетки.